Згоден
Продовжуючи перегляд сайту, ви погоджуєтеся з тим, що ознайомилися з оновленою політикою конфіденційності та погоджуєтеся на використання файлів cookie.
— Даниил, недавно твоё имя достаточно часто употреблялось в СМИ, так как один из твоих проектов – «БДСМ - 2222» - вышел резонансным, и тебя обвинили едва ли не в распространении детской порнографии. Расскажи, как так вышло?
— В органы прокуратуры на мое имя поступило заявление по обвинению в пропаганде педофилии и распространении детской порнографии. Это абсурдное заявление лишний раз доказало актуальность вопросов, которые затронул проект «БДСМ-2222». Но так как обвинения оказались необоснованными, все свелось к вопросу отсутствия предупреждающей таблички «ограничения по возрасту», а ее обязательное наличие — весьма спорный вопрос.
Поступали угрозы на электронную почту и официальные просьбы ликвидации всех материалов из сети, касающихся этого проекта. Но все осталось на своих местах, просьбы были отклонены. Думаю, люди имеющие отношение к обвинению в мой адрес, в большей степени способствуют распространению подобного рода проблем, нежели искореняют их.
— Как ты считаешь, то, что проект получился таким скандальным – это хорошо или плохо?
— Скандальные проекты остаются не на долгую память. Если действия художника провоцируют массовые сдвиги, это хорошо. Но если шум прогнозирован только ради шума, обращающий внимание на персону автора, а не на его произведение, в истории этот шум превращается лишь в пшик.
— А как воспринимают твоё творчество близкие? Такая критика, наверное, расстраивает их, или они видят твои произведения исключительно твоими глазами и не обращают внимания на подобные нападки?
— После презентации «Берегите(сь) Детей» первой части проекта «БДСМ-2222», последующая работа над ним до сих пор в полной мере не реализована, но по-прежнему остается актуальной.
Все приближенные к «2222» люди сочувствуют тому, сколько нужно прикладывать усилий для защиты от разрушения, а не созидания нового. «Дегенеративное искусство» по-прежнему остаётся дегенеративным лишь для дегенератов, которых в наше время более чем достаточно.
— А что значат для тебя цифры в названии проекта? Откуда они появились, и какую смысловую нагрузку несут в себе?
— «2222» — это повторение двойки четыре раза. Цикличное повторение, передающее чувство безысходности, одиночества и протеста, присущее жанру антиутопии, в котором работает одноименная арт-группа, состоящая из альтер-личностей одного автора, меня самого. Я был переименован в цифру, когда открыл в себе склонность к современному искусству. А быть способным к перемене пола или личности в целом, задача непростая. Так произошло с точки зрения моей творческой эволюции. Мне повезло, у меня все ингредиенты были в наличии, стоило лишь их соединить. Попытка самоубийства вызвала цепную реакцию, так были рождены «2222». Территория, на которой мы существуем, распределена на четыре министерства. Каждое соответствует своей двойке. Они координируют все проекты, над которыми мы работаем, а дуализм, присущий «2222», лежит в основе всеобщей концепции нашего существования.
— «БДСМ – 2222» ещё можно будет где-то увидеть?
— Часть работ из серии «БДСМ-2222», которые еще нигде не были представлены, будут выставлены в конце/начале года. Быть последовательным - очень важный момент, но, учитывая тот факт, что мы зависимы от площадок, кураторов, комиссии по морали, произошел сбой, ограничивший реализацию завершающих этапов экспозиции в целом.
— Сейчас над чем-то работаешь?
— В данный момент мы работаем над запуском программы «ПОХИЩЕНИЕ», которая будет реализована первым собранием артефактов, посвященных анализу гомоэротизма в изобразительном искусстве. Выставка под названием «QueeR Time» будет представлена в «Карась Галерея» начиная уже с 7 – 8 ноября.
— На твоём счету гран-при в проекте МУХі, участие в Art Kiev и Arsenale, номинация от Pinchuck Art Centre. Считается, что быть человеком творческой профессии совсем непросто, но у тебя получается им быть, и при этом быть успешным. Как? Что тебе помогает?
— Для того, чтобы быть успешным, прежде всего нужно перестать бояться быть самим собой. Даже если это подразумевает возможность перевоплощения в кого-то другого и делать лишь то, чего на самом деле желаешь, даже если это опасно для твоей жизни, ведь гораздо опасней не сделать этого. Это касается не только искусства, но и поглощения жизни в целом. Люди творческой профессии подвержены сомнениям. Они являются поисковиками, не всегда знающими «вводные» слова. Успех заключается в ответах на вопросы, которые стоит задать.
— Ты закончил Днепропетровский художественный театральный колледж. Сейчас часто встречаешь на выставках своих преподавателей? Что они тебе говорят о твоих картинах?
— Моими преподавателями были течения в изобразительном искусстве и литературе начала прошлого века.
— Недавно твои картины попали в проект самого Ларса фон Триера Gesamt. Расскажи, как это произошло?
— Я большой поклонник Ларса фон Триера. Как только узнал о возможности участия в его новом проекте, сразу же отреагировал: снял несколько рефлексий на предложенные им произведения искусства. Это трибуна Поля Цеппелина в Нюрнберге Альбрета Шпеера, роман «Улисс» Джеймса Джойса и соната ля мажор для скрипки и фортепиано Сезара Франка. Премьера состоялась 12 октября в Копенгагене, где фильм транслировался сразу на четырех экранах. В связи с техническими вопросами, возникающими из-за четырех экранов, сейчас у организаторов возникли проблемы для представления его в сети. Но есть вероятность того, что картину покажут во многих европейских столицах.
— Не обидно, что тебя так часто приглашают на выставки в другие города, а родной Днепропетровск по-прежнему остаётся в стороне?
— После того, когда Днепропетровский Художественный Музей публично заявил, что мои работы не имеют художественной ценности, амбиции делать что-то в родном городе погасли, к тому же реализовывать проекты тех масштабов, в которых я работаю — негде. Разве что на территориях, подобных тому заводу, который недавно приобрел новые инсталляции от потрясающего художника Элиассона Олафура. Нет площадок, нет инициаторов, нет спонсоров и нет самой творческой среды.
— А почему ты тогда до сих пор живёшь в Днепропетровске? Ведь ты уже много раз мог переехать в Киев или в какой-нибудь европейский город, например, Берлин. Где, возможно, выше оценили бы твои произведения.
— Свои творческие позиции мы только начинаем озвучивать. Их еще нужно закрепить. Быть на своей территории кем-то, кто влияет на чужие, гораздо лучше, чем наоборот. Думаю, ориентируясь вглубь истории собственной страны, вероятнее найти свой неповторимый стиль, язык, который впоследствии может стать международным, универсальным.
— Существует ли в мире что-то, ради чего ты мог бы отказаться от своих картин?
— Да, это возможно, но тогда я перестану существовать.
— Что или кто оказывает наибольшее влияние на твоё творчество?
— Чувство ненависти, стремление не быть тем, кого я ненавижу. Современное искусство, литература, музыка и любовь.
— Ты из тех художников, которые работают не ради денег. А ради чего? — Искусство – это болезнь, от которой нет лекарств. Само искусство и есть лекарство от самого себя. Так я «продлеваю» себе жизнь.
Даниил Галкин. Закончил Днепропетровский Театрально-художественный колледж, учился в Днепропетровской Академии Строительства и Архитектуры. С В 2009 году начинает работать над экспериментальной арт-группой «2222», состоящей из альтер-личностей одного автора - самого себя. Обладатель гран-при конкурса МУХі 2011, номинант премии PinchukArtCentre 2011. Участник первой Киевской международной биеннале современного искусства ARSENALE 2012.
Выставки:
4