Беседы на вольные темы с Александром Максимовичем Макаровым. К 115-му дню рождения директора ЮМЗ

Всеволод Копейко, на протяжении многих лет возглавлявший заводскую южмашевскую газету, рассказывает о своих официальных и неофициальных встречах с Макаровым.

Обаяние этого человека огромно, оно всегда меня потрясало. Не величие руководителя, которое в известной степени угнетает подчиненного, а обаяние. Человек, который персонально внес свой весомый вклад в послевоенную мировую историю, к финишу жизни воспринимался по отношению к собеседнику как садовник…

Садовник в интерпретации философа – это лучшее из лучшего, чем человек может заняться…

Автору несказанно везло на встречи с пенсионером Макаровым. Чаще это были встречи в южмашевском пансионате «Дубрава», на спортивной базе в Приднепровске, бывало даже несколько раз на бывшем колхозном рынке «Озерка», когда Александр Максимович любил пройтись сквозь богатые ряды овощей и фруктов.

Как-то удалось его разговорить даже, когда коллектив завода готовился к его 90-летию, и Александр Максимович любезно принимал участие в работе комиссии по подготовке к юбилею. Ее тогда возглавлял главный инженер Южмаша А.С. Коротков.

Ценность бесед со знаменитостью без парадного мундира состоит в том, что личность порывает с привычным внутренним редактором…

— Александр Максимович, по роду деятельности я почти ежедневно бываю в цехах завода. По сей день у информированных заводчан есть вопрос, что стряслось в критический момент, когда пришлось Л.Д. Кучме передавать ключи от Южмаша, а самому принимать Кабмин. Руководящее звено завода гадало на гуще: кому Кучма отдаст ключи — Андрееву или Алексееву? Передал Алексееву. С высоты вашего понимания ситуации поясните интригу, которая по сей день волнует осведомленных людей «двора».

— Никакой интриги…

— Я присутствовал в этот лучезарный момент в приемной гендиректора, и мне показалось, что Андреев покинул кабинет уже гендиректора Алексеева с лицом человека, разочарованного тайной аудиенцией при передаче заветных ключей.

— Андреев – интеллигент старой школы. По таким лицам многого не прочитаешь.

Леонид Данилович стратегически принял правильное решение. Профессиональные потенции у Андреева и Алексеева разные. У каждого свой полетный потолок…

Я в свое время, направил Андреева в Академию народного хозяйства при Совете министров СССР. Здесь кроме образования — вхождение в сферы, связанные узлами с кремлевскими кабинетами. Для Южмаша да и для Украины такой человек был всегда нелишним. А с годами, по мере приближения к крушению, мы оценили свои действия по достоинству.

О потенциале конкретного специалиста можно говорить только после экстрима.

— То есть когда он ляжет на колючую проволоку под напряжение…

— Я думаю, что все мы выиграли от того, что Кучма передал ключи от Южмаша не Андрееву, а Алексееву. Не знаю, что такое интуиция государственного человека, но Кучма угадал в Андрееве специалиста, способного заглянуть за горизонт…Андреев преуспел в других широтах. Мы только выиграли от дальновидного решения Кучмы. Он был направлен покорять Москву. Будь по-Догужиевски, вряд ли мы бы знали о такой структуре, как «Космотрас».

Было время, когда Андрееву предложили возглавить первый главк МОМа. Он пытался увернуться от предложения. Не хотел расставаться с ЮМЗом. Люди у нас прирастают…

Тогдашний министр отрасли В.Х. Догужиев пообещал в свое время вернуть Андреева на ЮМЗ, притом в качестве генерального директора.

В.Ф. Уткин, как тогдашний генеральный директор НПО «Южное», тоже возжелал видеть в кресле генерального директора ЮМЗа Андреева.

Андрееву даже предлагали пост завотделом ВПК. Это, я тебе скажу, хозяйство покрупнее первого главка МОМа. Здесь предстояло курировать все оборонные отрасли страны. Тут управленческий уровень не ниже Леонида Васильевича Смирнова, который вывел Южмаш на магистральный путь строительства ракет.

Вскоре все-таки наш Андреев возглавил первый главк МОМа. При такой «кольчуге» в управлении отрасли и Южмашу можно было рассчитывать на известное внимание. Под начальником первого главка МОМа – десятки крупнейших предприятий отрасли, делающих погоду в технико-экономических показателях. Управление этой структурой – неоценимый опыт, прочные связи, наконец непоколебимый авторитет, который «выстрелил» при создании уникальной структуры «Космотрас».

Сломался механизм, который так безотказной действовал. Рухнул Союз. Андреев непотопляем. Кругом вроде кораблекрушения, а Андреев недосягаем для пучины. Наступает такой период, что от удушья Южмаш вот-вот отдаст концы. Но Андреев уже сумел организовать «Космотрас», который принимается за модернизацию, опять же с помощью Южмаша, 18-й машины, снятой с боевого дежурства по известной с американцами договоренности. Помнишь, после развала Союза 1-й главк стал Акционерным союзом конверсионной деятельности АО «АСКОНД». Предстояло оборонку страны перепрофилировать применительно к вынужденному рынку.

Андреев блестяще нашел себя в условиях новой российской действительности. МКК «Космотрас» — это детище Анедреева. Предприятие по доработке снимаемых с боевого дежурства межконтинентальных баллистических ракет РС-20.

«Космотрас» — уникальная структура, которую мог создать только Андреев. Маркетинг пусковых услуг на мировом рынке, получение заказов (подписание контрактов), предоставление работы предприятиям как по ракете, системе управления, так и по шахтной пусковой установке – по всему ракетному комплексу, взаимодействие с Роскосмосом и Министерством обороны РФ. Это означает управление программой «Днепр».

Помнишь, первый пуск произведен 21 апреля 1999 г. Начало практической деятельности по программе «Днепр» на международном рынке. Впервые произведена демонстрация реальной возможности выведения на околоземную орбиту космических аппаратов межконтинентальной баллистической ракетой.

Этой победе предшествовала громадная работа как на головном заводе ЮМЗе и головном КБ «Южное», так и в наших сателлитах, в частности — харьковском кусте.

Еще надо подсчитать, кому было труднее — мне, которому следовало одновременно вести 7-8 наименований межконтинентальных машин, или Андрееву организовать детище под названием «Космотрас». Имей в виду, мы с пятидесятитысячным коллективом работали в три смены в поте лица. Но при этом у нас была четко налажена система работ — поставки и прочее. На меня работала вся страна. Мы создавали свои изделия в условиях стабильного времени, Андреев взялся за архисложнейшее предприятие в условиях экономической и организационной разрухи. И у него получилось. Вот это и есть некий масштабный потенциал личности.

Так что Леонид Данилович как никогда поступил дальновидно.

Если говорить об Алексееве, то он свою партию сыграл, я бы сказал, классически. Сохранил южмашевские мощности, влез в международный проект «Морской старт». До «Морского старта» об Украине мало кто знал в мире. Чтобы вывести эту уникальную программу на стартовый стол (а это мировой океан), Алексееву приходилось вынести такие буреломы и психологические сотрясения, что пером не опишешь. Алексеев совершил подлинный подвиг. Его золотая Звезда Героя Украины заключает в себе грандиозность события, которое не может не поражать… И это только то, что лежит на поверхности. Так что кучмовский выбор в этой части – самое что ни на есть в «яблочко».

— Да, Звезда Героя по интенсивности затраченного труда созидателя ракетной техники и, скажем, певца, который в каждой строчке не забывает о неньке, мягко говоря, неравнозначны…

— В этом вопросе есть проблема. Тут нужен разум государственника, который знает, что почем в этой жизни…

— Есть такое выражение: «Рим – вечный город». Чтобы история цитировала это выражение, потребовались колоссальные усилия многих мудрых государственных мужей. Хотелось бы, чтобы ЮМЗ оставался вечным заводом, несмотря на произошедшие потрясения и те, которых следует ожидать в будущем. Но ЮМЗ обязан остаться вечным заводом, потому что его управление вверяется таким, как Алексеев, и ему подобным по техническому и нравственному потенциалу. Если сравнивать Андреева и Алексеева по технической потенции, то здесь напрашивается вывод: кто на что учился. Кстати, если Юрий Сергеевич ракетчик по образованию, то Владимир Алексеевич по диплому – металлург…

— Андреев – это уникум, как и Алексеев. Андреев настолько озарил личным влиянием военный бомонд России, что на космодром, на первый пуск МБР РС-20 пожаловал даже главком РФ И.Д. Сергеев, не говоря уже о генералитетном представительстве РВСН и представителей промышленности.

— Александр Максимович, это некий гимн вашим питомцам!

— Они того стоят. У нас всегда было принято нагружать непосильно личность и стараться не славословить в ее адрес публично, чтобы не зазнавались. Правда, баловали различными награждениями, но все это в нашей отрасли не принято было публично афишировать…

— Оценка труда того или иного во многом зависит о того, кто оценщик. Вы – высший арбитр деяний, выпестованных вами персоналий… Примечательно, что среди более пятидесяти тысяч заводчан несложно было обнаружить подобных Андрееву и Алексееву по производственному потенциалу.

— Андреев – элитный экземпляр, как и Алексеев. Они по праву, по моему убеждению, входят в элитарный ряд (немногочисленный ряд), которому история обязана за их созидательный ресурс, использованным главным образом на перепутье истории.

— И вы этому элитному экземпляру позволили как-то пригрозить…

— Было дело. Я как-то Андрееву сказал, что если у него сорвется реконструкция в инструменталке (а он обосновал ее необходимость), его портрет будет висеть в траурной рамке в инструментальном производстве. Другой бы дрогнул, а то и вовсе отказался от затеи, но не Андреев. Он блестяще довел собственный проект до конца.

— Мог ли интеллигент в десятом поколении сказать такое молодому подчиненному? Это же интеллектуальный садизм.

— Еще как мог, тем более что я далеко не интеллигент да еще в каком-то поколении. Управлять такой машиной в 52 тысячи — тут без устрашения не обойтись. Страх – это тоже движущая сила…

Государственные денежки – это не полова из-под уборочного комбайна. Да, на вооружение средств не жалели, но мы-то, руководители предприятия, для чего? Чтобы дело делать и государственную копейку считать. Ты же понимаешь, во сколько обходилась народу эта возня с гонкой вооружений. Наклепали сгоряча, а теперь ломать приходится… Тоже затраты народные. Если верить генералу Дмитрию Волкогонову… Читал его «Семь вождей»? Он пишет, что из каждого бюджетного рубля на вооружение шло 70 копеек.

— Вы — депутат Верховного Совета ряда созывов, если не ошибаюсь, работали в бюджетном комитете, а ссылаетесь на генерала. Генерал просто добросовестно перешерстил архивы тех лет, прошелся по следам деятельности народных избранников. Вы лучше кого бы то ни было были информированы, как расходовались народные средства. Или я не прав?

— В ту пору важнее задачи, чем сберечь мир, не было. За ценой мы не стояли. Ты знаешь, что после атомной бомбардировки Хиросимы в планах Пентагона была бомбардировка более 300 городов нашей страны… Готовы были на полуголодную, полураздетую жизнь, только бы не повторился военный кошмар.

— А теперь, когда вы создали с Янгелем носители, которые привели не только в замешательство воинствующий Запад, но и побудили к частичному разоружению, американцы из кожи лезут, стараются материально помогать, чтобы мы побыстрее уничтожили свои ракеты.

— Их помощь – гроши по сравнению с тем, сколько будет затрачено на так называемую конверсию… Я-то уже не доживу до ее результатов…

— Не будем о грустном, тем более что такие кадры, на которые вы опирались, решают все.

— С такими людьми мы делали все, начиная от технологического внедрения конструкторской документации и до поставки изделий в войска на небывалом в других отраслях уровне. У нас планка – производственный академизм…

— Любопытная формулировка… Такое не приходилось слышать.

— А как ты думал? Именно этот непревзойденный уровень позволил тогдашнему руководству страны создать из ЮМЗовских ракет новый род войск — РВСН. Кроме нас строительством ракет занимались многие ведущие фирмы отрасли, но только днепропетровские ракеты оказались самыми-самыми. Это и есть, в сущности, производственный академизм. Это значит, что выше по мысли и производственной потенции не дано было прыгнуть. Героя Соцтруда получил единственный в отрасли главный технолог. И это был наш человек Кульчев Виктор Михайлович. Вот вам производственный академизм…

Если я тебе начну рассказывать, что такое технологии при ампулированном изделии, детище Янгеля, нам и дня не хватит.

— Слушаю вас, Александр Максимович, и убеждаюсь, что вашим воспитанникам посчастливилось в том смысле, что они в полной мере использовали в своей судьбе так называемые звездные часы.

— Можно и так сказать.

— Александр Максимович, кто-то из пишущих сказал, что главной чертой мудрости является способность чувствовать время. Речь идет о людях, которым присуще «обладание зернами пророчества грядущего»… С высоты вашего генерального ракетного положения не проскальзывало ощущение, что гонка вооружения ведет в никуда?

— В нашей отрасли не принято было отвлекаться на философские воззрения. Между тем я своему начальнику стройуправления Бевзе Леониду Аникеевичу часто говорил, чтобы он как можно больше строил жилья для заводчан. Метушня, вооружаемся, разоружаемся, а жилье — для людей, для радости, для комфортного житья. Мы же с тобой застроили треть города, который стал моей второй родиной. И твоей тоже… Ты где родился?

— Я родился на развилке между Проскуровом и Жмеринкой. В 16 лет ринулся на целину. С целины – в Днепропетровск, на ваш прославленный завод.

— Вот я и говорю, что мы с тобой застроили одну треть лучшего в Украине города. Жить бы да поживать, да годы поджимают…

— Вам удалось выстроить в образе ЮМЗа некую техническую империю. И к финишу вы дошли восхитительно. Чего еще желать? «Забег» сделали головокружительный, передали эстафету, и к финишу дано было благополучно добраться.

— Почти до финиша, ибо на последних верстах этого изнурительного пути я передал эстафету Кучме. Довершили наше общее дело Кучма и Алексеев. Они поставили жирную точку в этом безумном марафоне.

— Вы верите в то, что после нас придет поколение, которое будет недоумевать от подозрительности Запада к Востоку и Востока к Западу? Люди будут созидать не средства уничтожения себе подобных, а средства удовлетворения материальных и духовных запросов, и на планете воцариться доверие среди народов.

— Сомнительно…

Очередная встреча состоялась на спортбазе в Приднепровске. Александр Максимович в спортивном костюме, том неизменно самом, который начальник цеха №6 В.Г. Евграфова выпросила для Макарова у директора трикотажной фабрики «Днепрянка» Ольги Никифоровны Федоровой.

Федорова выполняла почетный заказ — из чистой японской шерсти готовила костюмы для космонавтов. Южмаш много помогал «Днепрянке», вот Евграфова посчитала, что Макаров заслужил носить такой костюм, как космонавты. Макаров не поощрял подобной заботы о себе со стороны посторонних людей, но Валентина Григорьевна была единственной женщиной в ранге начальника цеха гальванопокрытий. Пошуметь на нее было как-то неудобно. К тому же как-то пришлось семьями отдыхать на берегу моря…

Естественно, костюм был оплачен и с чеком доставлен в семью Макаровых. Такая подробность, как чек на покупку, для Макарова имела важное значение. В этой части Александр Максимович отличался маниакальной порядочностью. На любой предмет в доме у Макаровых был чек… Его помощники приносили ему чеки даже на покупку бутылки кефира из заводского буфета, иначе выговора не миновать…

Макаров ослабляет молнию на свитере, ибо разговор предвидится долгий.

— Александр Максимович, как вам удалось заполучить японскую видеотехнику, да еще в таком количестве? Ведь это несметная роскошь и стоит баснословно дорого. Такой чудо-телетехникой не каждая известная телестудия обладала.

-Телестудий много, а Южмаш один, — школярски подмигивает ракетный мэтр.

— Даже штаты заводские умудрились расширить за счет создания пресс-центра, который возглавил будущий летописец Володя Платонов.

— Я был в гостях у президента Академии наук СССР Александрова. Он знакомил с хозяйством головного мозга страны. А под занавес, когда накрыли чай, нам показали на экране все, что происходило с нами полчаса тому назад. Я пришел в неописуемый восторг. Что за чудо-техника! Да ей цены нет.

— В самом деле, цена той техники была всегда высока.

— Я не в том смысле. Цена – в оперативности продукта, а не в ее стоимости.

Мы в ту пору практиковали к партхозактивам создавать обличительные выпуски обо всем, что мешало делу. Снимали такие ролики любители на кинопленку. Пока обработаешь материал, пока смонтируешь, проходит время. От съемки до показа ленты проходят месяцы. Уже в коллективе забыли, о чем шла речь в том или ином разносе. А ложка, как говорят, дорога к обеду.

— Как же все-таки удалось заполучить эту технику? Мне рассказывал Владимир Сергеевич, что вам удалось ввести в техпроцесс создания 18-й машины. Иначе говоря, решили повесить на себестоимость нового изделия.

— Имейте в виду, тут главное — себестоимость духа, если так можно выразиться. Мы тогда практиковали партхозактивы, на которых кроме прочего демонстрировали критические моменты, которые имели место на производстве. Заводчанами это хорошо воспринималось. После таких демонстраций наших огрехов их становилось все меньше и меньше. А это дорого стоит.

— Александр Максимович, я вспоминаю, с какими потугами нам пришлось выбивать через министерство три венгерских репортерских диктофона, которых все еще не было даже в областных радио. А тут половину вагона оборудования не только съемочного, но и проецирующего. Сумасшедшие средства. Заказчик не роптал от цены на нашу «Сатану»? Как Вы решились на такой вариант как член бюджетного комитета Верховного Совета СССР? Прослышал бы Пельше про японскую видеотехнику — вам бы не сдобровать.

— Этой «механикой» я поручил заниматься главному инженеру завода В.С. Соколову. Техника – это его вотчина. Средств у нас хватало — строили жилье, дворцы.

— Жилье – это славно, а дворцы – роскошь, вы же ездили на поклон к Леониду Ильичу, чтобы разрешил достроить Дворец спорта. Вы даже штат завода расширили за счет вновь образованной киногруппы, которую возглавил Владимир Платонов. Правда, она почему-то именовалась пресс-службой…

— В будущем Соколов частично применил эту технику и в производстве ракет последнего поколения, уйдя от кинопленочной фиксации различных испытаний…

— Как по мне — так с этим приобретением вы как бы прозорливо заглянули в далекое будущее.

— Что имеешь в виду?

— Благодаря вашей японской технике Леонид Данилович сумел набрать энное количество голосов на выборах Президента Украины в 1994 году. Я в ту пору тоже принимал посильное участие в предвыборной кампании. Помню, какое по указанию Л.М. Кравчука, тогдашнего Президента Украины, сопротивление оказывали Кучме руководители областных телевизионных центров. Кравчук грубо работал… И тогда ничего не оставалось, как включить свою заводскую киногруппу, которая готовила предвыборный продукт, благодаря чему легче было находить общий язык с руководителями областных телепрограмм.

***

— Александр Максимович! Общеизвестно, что тридцать лет тому назад Янгелю пришлось держать очередной экзамен на зрелость и перезрелость. Я имею в виду Совет обороны, где схлестнулись интересы ракетных титанов-тяжеловесов. Может, не личные интересы, но личные концепции – точно. Талантливый, удачливый и завидно пробивной В.Н. Челомей намерен был подмять репутацию «боевика» Янгеля. Что это было? Ибо архивы на сей счет пусты: не велось ни стенограмм, ни магнитных записей ввиду совсекретности мероприятия. Обставить Челомея можно было только в одном случае: стрельнуть Янгелю не по Камчатке, а в район дальней акватории, достигнув проектной дальности 14 тыс. км. Челомеевской УР-200 не по зубам. Тактико-технические характеристики были на стороне нашей машины.

— Михаил Кузьмич в боевом ракетостроении на тот период уже был докой. Его Р-36 говорила сама за себя. Но Челомей в какой-то мере предложил некое сходство с янгелевской Р-36, ракету УР-200.

У таких персон, как Челомей, очень развито честолюбие. Они должны быть первыми. Тем более для этого достаточно шансов. Своя ракета, кремлевское руководство всячески поддерживает по ряду известных причин. Словом, самое время схлестнуться за пальму первенства. А тут как бы подарок судьбы – Совет обороны, которому надлежит решить, каким путем укреплять обороноспособность страны. Ко всему же накануне Янгель посвятил узкий круг специалистов ракетостроения в идею «минометного старта». Идея вызвала недоумение у мэтров ракетостроения. Шутка ли – «минометный старт» из шахты жидкостной ракеты, впервые в мире запуск двигателя на ракете в невесомости, над шахтой на высоте около 20 м. Это даже не фантастика… Самое время подкосить соперника, тем более на таком представительном мероприятии, как Совет обороны.

— Образно говоря, московская рать пыталась наклонить исполина из провинции…

— Что-то в этом роде…

— Хоть Брежнев и не был большим ученым, но и он склонился к предложениям Янгеля…

— Землячество – не последнее дело. К тому же за спиной Янгеля была Р-12, которая шороху наделала в мировой политике. О Кубинском кризисе помнишь?

-Еще бы. А перед возможным появлением Р-16 военные трепетали.

— Почти сорок лет прошло со дня байконуровской трагедии. Память не отпускает это событие по сей день. Рана памяти по сей день кровоточит. Как сталось, что Янгель передоверился председателю Госкомиссии, маршалу ракетных войск М.И. Неделину? Проясните ситуацию с высоты вашего понимания и, главное, с высоты вашей информированности. ЛКИ Р-12 проводили в КапЯре. Историк констатировал: «Главный конструктор на этом этапе взял управление в собственные руки, замкнув на себя полную персональную ответственность за все операции предстартовой подготовки». Что мешало поступить так же при ЛКИ Р-16?

— Председатель госкомиссии Митрофан Иванович Неделин сказал: «Ракету доработать на старте, страна ожидает нас».

— По какому праву военный определяет, как поступить с ракетой, производить запуск или отправить на доработку на завод? Пусть даже маршал и даже зам министра обороны. Тем более что было заключение экспертной комиссии о необходимости доработать изделие в условиях завода, а не стартовой площадки.

На второй день после трагедии на совещании в МИКе Янгель говорит, что мы очень рано начали, относится к ракете на «ты», а надо бы «на вы». До трагедии он этого не предполагал? Надо понимать, что это вывод – не только для ближайшего окружения, но и для себя…

Вы меня великодушно извините, если я в запальчивости посягну на величие тех людей, которые сегодня мне не возразят. Насколько я понимаю, после Р-12 у Янгеля уже был запас прочности. Я бы даже сказал, «жаропрочности». Его ракеты составляли главное звено вооруженных сил страны. Его нельзя было отстранить от дела даже по самому высокому повелению. Что стряслось с этим гигантом мысли и планетарного характера действий?

Известно, что перед стартом было прохладно и маршал приболел, ему добыли валенки, чтобы он вконец не расхворался… Маршал уселся на стул в 12-ти метрах от стартового стола.

Эйфория: ну что может случиться, если янгелевская ракета уже надежно бережет наши кордоны? Мы так блестяще в КапЯре стрельнули Р-12. Сами того не ожидали… Фактически рождение Янгеля как конструктора, как руководителя ОКБ состоялось именно здесь 22 июня 57 года, где успешно прошли испытания Р-12.

— Подготовка ракеты Р-16 находилась в поле пристального внимания высшего руководства. Р-16 обещала по своим данным обеспечить паритет с Америкой.

— Об этом история наслышана. О главном, Александр Максимович, о том, что подвигло Янгеля принять команду маршала.

— Истинные побуждения хранятся на небесах… Если сказать, что Янгель не хотел подвести Хрущева, который якобы нацеливал «стрельнуть» в канун очередной годовщины революции, будет неправдой. Скорее всего, здесь сказались какие-то другие мотивы, в том числе личные отношения Янгеля и главкома РВСН. Долгое время в среде ракетных мэтров концепция «минометный старт» воспринималась с уничижительным сарказмом.

Вы знаете, что Ягнель долгое время находился на перепутье. Шла ожесточенная война главных конструкторов. Министр обороны А.А. Гречко явно не симпатизировал Янгелю, чего не скажешь о Неделине. Митрофан Иванович был в ряде сражений на стороне Янгеля, сознавая, что за Янгелем в конечном счете — оснащение армии самой передовой техникой. Не хотел Михаил Кузьмич огорчать Митрофана Ивановича…

— Мне рассказывал водитель заводского автоцеха Михаил Олимпиевич, который работал на дежурном микроавтобусе, о том, что Янгель эдак часов в десять-одиннадцать вечера выходил из заводоуправления Южмаша, подходил к дежурной машине и просил смотаться в дорресторан за бутылкой коньяку. В ту пору в поздний час можно было отовариться только в дорресторане. Водитель безотказно выполнял просьбу. Доставал из «бардачка» загодя приготовленный граненый стакан. Главный конструктор межконтинентальный баллистических страшилок опытно раскупоривал емкость, отливал граммов 150, выпивал, а остальное всегда оставлял водителю. Мол, сдашь смену и причастишься.

Эти встречи приняли системный характер. Дальше главный конструктор направлялся в кабинет директора завода, то бишь к вам. Это увлечение, говорят, выросло в хронику…

Понимаю, что вопрос весьма неэтичный для вас, но для истории правду на этот счет не добыть. Одна надежда на вас…

— Что я тебе скажу, с той нагрузкой, какую нес Михаил Кузьмич, немудрено и свихнуться… Режим работы у нас с ним был жуткий: раньше полуночи с завода не уходили. И если меня дома ждала семья со всеми атрибутами внимания, то его – стены гостиничной комнаты. И так фактически до конца дней… Не рискнула жена поменять столицу на нашу провинцию.

Сын — толковый парень, КВН в свое время организовал. Аспирантура светила. Говорят, в журналистику подался, даже в «Правде» пристроился, потом враз разрушилась семья, и вскоре парень ушел из жизни.

— Стихи писал. Насколько я могу судить, поэзия глубоко интеллектуальная…

— Вот видишь, все было у парня, но не было рядом отца.

Не хотелось касаться этой темы. У гениев часто с личной жизнью не получается.

Михаил Кузьмич оказался необходим великому делу, но никому лично. Одиночество – жуткая штука.

— «Для гигантов и гениев гордое

одиночество представляется необходимым», — как-то сказал Виктор Гюго.

— Это все слова, побывал бы твой Гюго в шкуре Янгеля, хотя бы только в отрезке жизни, когда Янгель провозгласил концепцию о «минометном старте»…

***

— Александр Максимович, что за история с НПО «Южное»? Как может проектная структура быть главнее завода, делающего железо по ее проектам? Это же нонсенс…Трудозатраты на производство изделия в металле в миллион раз выше, чем затраты на проектирование этого изделия. Это же очевидно, как белый день… Из каких соображений исходили в верхах, когда дали добро на создание НПО?

— Я особо не вникал, поскольку уже был избавлен от новой структуры. Это творение родилось без меня. Похоже, новый министр МОМа (Министерства общего машиностроения. – Ред.) Догужиев, выпускник Днепропетровского ДГУ, решил внести свою лепту в образ ракетного гиганта. А тем более, что В.Ф. Уткин, как говорят, спал и видел себя главой НПО, в которое вошли КБЮ, Южмаш и ДФ НИИТМ (Днепропетровский филиал Научно-исследовательского института технологии машиностроения. – Ред.). В ту пору Уткин все еще ногой открывал двери высоких кабинетов в Кремле.

В ноябре 86 года директором Южмаша стал Кучма. Министром МОМа в апреле 88 года назначен Догужиев. 15 октября 88 года образовано НПО «Южное» (КБЮ, ЮМЗ, ДФ НИИТМ), и пошла разбалансировка в управленческой схеме, «рычание» в производственном механизме… Сплошная конфронтация между руководителями НПО «Южное» и Южмашем.

Имей в виду, на Кучме воду возить не дано. Мы тут с главным инженером Лукой Ягджиевым и его замом по реконструкции Володей Дрозденко корячились, сооружая новые производственные мощности, начиняли их новым оборудованием, как правило, нестандартным, а Уткин росчерком пера приказал передать часть заводского добра КБ. Это притом, что на заводе работало более 50 тысяч человек, а в КБ в десять раз меньше. У нас самих не хватало бытовых помещений для рабочих.

— Я как-то оказался свидетелем телефонного звонка шефа Днепропетровского управления КГБ В. Слободанюка гендиректору Кучме. Он известил Леонида Даниловича о том, что на него пришла «телега», завизированная главным кэгэбистом страны В. Крючковым. Кучме вменялась нелояльность к существующему строю. Словом, далеко зашли противоречия между вчерашним первым заместителем генерального конструктора КБЮ и тогдашним гендиректором Южмаша, входящим по недоразумению в НПО «Южное».

По простоте душевной я спросил у Леонида Даниловича, откуда ноги растут, он указал в сторону КБ.

— Леониду Даниловичу той поры не позавидуешь! Таких накатов не пожелаешь и недоброжелателю…

— Александр Максимович, я вам в общих чертах расскажу, как Данилович распекал своего патрона. Я, в ту пору салажонок, накинув на себя кольчугу редактора южмашевской газеты и (благо перестройка и прочие разрушения устоев) накинулся на КБ — считайте, на Владимира Федоровича. Прискорбный казус, признаю, я допустил при своей редакторской «зелени». Напустился на человека в бронзе – самого Уткина — за проектирование жирово-маргариновых линий. Мол, что КБ под его руководством фигней занимается. Оказалось, что директивно спускал Уткину планы конверсии первый главк МОМа под руководством Андреева. Но необъезженный редактор тех тонкостей не знал. К чести Кучмы, он не дал затоптать своего редактора. Напротив, местную прессу возвысил до небес, сказав, что на заводе свободная пресса, и он, как директор, на газетную политику не влияет…

Нетрудно представить состояние члена ЦК, дважды Героя Соцтруда, лауреата…

Такая была ситуация. В этой связи небезынтересно, когда начали портиться отношения с КБ.

— С уходом Михаила Кузьмича. Не с порога, конечно… Мы на заводе объясняли это отчасти характером преемника. Не может же быть, чтобы в таком ранге генеральный повторял, как тень, своего предшественника. Дальше больше, и под конец моей, как говорят, каденции Уткин позарился на Южмаш, пытаясь подчинить производство. Я по мере возможностей указывал на абсурдность такого решения.

К чести Кучмы, моего преемника на посту гендиректора завода (он же выходец из КБ, второй человек в руководстве), став директором Южмаша, фактически публично сорвал это необдуманное объединение КБ и завода в НПО «Южное». Предпосылок для этого не было…

Объединение экспериментальной базы КБ и завода, что мы в свое время сделали, дало колоссальный результат. А НПО – надуманное… Я бы мог попытаться убедить Владимира Федоровича в абсурдности такого решения, но не те годы, да и время в стране началось не в пользу логики и здравых аргументов…

Я махнул на эту затею рукой и удалился на пенсию. Разрядить обстановку поспешили в верхах, сместив Уткина, направив его директором отраслевого института. Так закончилась, не начавшись, эта страница в нашей истории.

А было время, когда мы душа в душу работали с ОКБ, но история знает случай, когда главный конструктор и главный инженер завода Лука Лазаревич Ягджиев были вызваны в очередной раз в министерство. Своим самолетом по дороге в Москву, наверное, и по коньячку ударяли, но назад два руководителя одной отрасли возвращались в гневе, и кто самолетом, а кто поездом.

Новации конструкторов – это перестройка производственных мощностей, их очередная накачка новым оборудованием и приборами, фейерверком новых технологий. Дальше отношения между нами только усугублялись. И это фактически не зависело от личности, которой могли доверить управление КБ. Уже сами климатические условия в КБ и на заводе с каждым днем ухудшались.

— Мой приятель Михаил Антонович Онищенко, сопровождавший в свое время Янгеля на Совет обороны в Ялту, говорил, что якобы первый зам Янгеля В.С. Будник, когда стало невмоготу, организовал письмо в ЦК о запое Янгеля, запасся двумя десятками подписей своих сторонников-сотрудников. Были такие разговоры, что Василий Сергеевич, был обижен тем, что Янгель перебежал ему дорогу вначале кабэюшной эпопеи. Вот, мол, Будник недовольствовал, что на первые роли в ОКБ-586 в свое время назначили Янгеля.

Понятно, что нет великих без честолюбия и апломба. Вряд ли еще кто-то, кроме вас, может прояснить ситуацию… Это важно для истории.

— Будник если и извещал центр по этому поводу, то в тревоге за то, что увлечение Кузьмича рюмкой пагубно сказывалось на деле. Я думаю, что этот шаг Василия Сергеевича, если он имел место, был продиктован стремлением спасти талантливого конструктора, организатора ракетного дела для страны, а не личными своими побуждениями. В чистоте помыслов Будника сомневаться не приходится — столько он сделал для Отечества. Буднику надо было вывести из пике Янгеля, чтобы дело не страдало…

Справедливости ради, у Будника и Янгеля взгляды на ракетостроение не всегда совпадали. Василий Сергеевич Будник – кристальной души человек, безотказная рабочая лошадка ракетной отрасли. С Будника начиналась Р-12. Это в конечном счете главная несущая конструкция ОКБ-586, а также КБЮ…

Упрекнуть Михаила Кузмича совесть не позволяет. Врагу не пожелаешь такой жизни.

***

— Александр Максимович! От компетентных людей слышал молву о том, что Королев пытался вас сманить с Южмаша. Предлагал должность директора завода в Подмосковье.

— Это правда. Королев предложил мне возглавить завод в Подлипках.

— Ну и что помешало вам из провинции воссесть в столице?

— С Королевым было бы непросто сладить. Он – сложная конфигурация.

— Великие таланты тем и отличаются… Амбициозность – это как дополнительная властная планка на должностном мундире. Когда на реализацию твоей идеи работают десятки отраслей и сотни заводов, тут будешь не только амбициозен…

— Думаю, что Михаил Кузьмич талантом не уступал Сергею Павловичу, но именно с ним мы создали то, что требовало время… Янгель — технический революционер. И этим в том числе он был мне интересен…

***

— Александр Максимович! Отвлеку ваше внимание на ординарный факт из жизни Южмаша. Как могло случится, что Костя Степаненко, человек, так сказать, без роду и племени, возглавил святая святых – первое производство? Такого без высокого покровительства не бывает. А откуда у крестьянского парня высокое покровительство? Отец с войны пришел искалеченный. Подчас в семье на хлеб не хватало…

— А я для чего был поставлен на заводе? Думаешь, для того, чтобы страхи нагонять да взбадривать на ежедневных рапортах руководящее звено? Не без того, но между встряской выявлять у подчиненных скрытые таланты. Порядочность и добросовестность для меня – главные критерии в работе, все остальное – наживное. Степаненко в высшей степени соответствовал этой категории исполнителей. Я долго присматривался к нему, с каждый годом увеличивал на него нагрузку. Он зрел на глазах. И когда профессиональная готовность достигла определенной планки, я был готов подписать приказ о его назначении начальником корпусного производства. Но пришлось уйти на пенсию. Кучме я никаких рекомендаций относительно Степаненко не давал, он сам оценил Степаненко как инженера и организатора и назначил начальником корпусного производства.

На его долю пришлось доводить до ума нашу «Сатану». И это у него получилось. Понятное дело, что над этой проблемой кроме Степаненко работали тысячи специалистов КБ и завода, многих НИИ.

Степаненко многое бы успел, если бы не рухнула империя… Степаненко – редчайшего таланта инженер, организатор ракетного производства.

Чтобы хоть контурно обрисовать, что представляет по масштабам и сложности первое производство, достаточно сказать, что после этого поста человеку можно доверить большой завод, а то и целую отрасль.

Если специалист взошел по служебной лестнице вплоть до ступени начальника первого производства, ему уже не надо заканчивать никаких академий, он профессионально и нравственно готов к выполнению любого масштаба задач.

Степаненко показал себя в период напряженной экспериментальной отработки твердотопливных изделий 15Ж60 и 15Ж61. Цехи основного производства загружены серийным изготовлением 15А16 и 15А18. Мощностей для изготовления материальной части по 60-й и 61-й машинам не хватает. В этой ситуации Степаненко засветил свой инженерный потенциал. Он проявился главным образом как специалист по подготовке производства. К тому же умеющий твердо отставать свои инженерные принципы.

Степаненко вызрел в руководителя серьезного масштаба при мне, но первое производство ему доверил мой преемник – Кучма. И не ошибся. На Степаненко закончилась наша межконтинентальная баллистическая эпопея, когда никому не потребовались не только наши лучшие ракеты, но и наше социально-политическое обустройство. Во всяком случае в бытность Степаненко начальником корпусного производства 18-я машина была доведена до кондиции и принята на вооружение. И ряд других значительных изделий…

— Александр Максимович! Насколько я могу судить, техническая и организационная структура первого производства Южмаша настолько сложна, что управлять ею дано только избранным. Технологически – так это верх пилотажа. Именно в этом производстве калибруется главный нерв ракетного комплекса. А ведь мы в свое время посягнули на высшую точку в развитии межконтинентального баллистического потенциала. 18М – это уже высшая точка, за ней техническая мысль в этом радиусе охвачена спазмом… Причастных к этим деянием надо на клеточном уровне изучать для будущих поколений…

— Куда забрел! Нам бы найти в себе силы и не пустить по ветру ту техническую мощь, что создана была начиная с Леонида Васильевича Смирнова. Но что-то мне подсказывает, что будущее Южмаша весьма призрачно…

— Сплюньте! Может, я не прав, но мне кажется, что начальник первого производства, то бишь сборочного производства межконтинентальных баллистических ракет, – это не счастливчик, а жертва.

— Жертва, — соглашается корифей…

***

— Главный металлург Южмаша Д.И. Подрезенко – заметная фигура в руководящем бомонде ракетчиков. Он шел тем же чеканным шагом, что и его предшественники при сталинском «атмосферном» давлении.

Общеизвестно, что у Дмитрия Ивановича было нетрадиционное для технаря хобби. Он находил время, несмотря на немилосердную нагрузку по работе, играть в любительских спектаклях. Его роли в «Оптимистической трагедии» до такой степени потешали, что от заливистого смеха вас нельзя было остановить, Александр Максимович. Говорят, вы с женой Аллой Дмитриевной получили от спектакля истинное наслаждение.

— Было дело. С тех пор если Подрезенко чего-то недорабатывал, я в рапортах у директора так и говорил, что у меня начальник цеха – анархист.

— Чем Дмитрий Иванович вам пришелся кроме исполнителя роли анархиста?

— Мы в свое время заботились о спайке коллектива. Использовали для этого встречи на первомайских и октябрьских демонстрациях, на праздновании Нового года. К новогодней встрече я приглашал все руководящее звено завода. Провозглашали здравицы и пели в два голоса с Подрезенко.

— Я так понял, что вы солировали, а Дмитрий Иванович подпевал?

— Все было наоборот…

— Говорят, что Дмитрий Иванович в полной мере раскрылся как металлург и организатор при реализации янгелевской концепции «минометный старт».

— Это была не только сногсшибательная концепция, но для многих из нас организационно-техническая западня…

— Не будем поминать тяжелое прошлое. Триумфально вывернулись.

— Я вот с десяток лет отдыхаю, но во снах меня не отпускает «минометный старт». Главный конструктор шахтного пускового комплекса Е.Г. Рудяк, которого больше всего касалась проблема «минометного старта», где только мог чертыхался. Мол, такую идею мог родить только псих…

— Янгель убрал с дороги помеху и доказал миру величие своей концепции. К чести воинствующего противника Е.Г. Рудяка, крупного специалиста и мужественного человека, он нашел в себе силы публично заявить: «Я не знал, что Янгель способен творить чудеса»…

***

— Александр Максимович, вас с потугами выпустили один раз за границу под видом специалиста авиапрома. Что это было? Мне посчастливилось листать ваше личное дело. И там меня поразила куча чиновничьих характеристик на вас, начиная с секретаря парткома И. Усачева, и.о. главного инженера министерства Г. Туманова и кончая решением обкома партии. Я имею в виду, когда вы вознамерились поучаствовать в 26-й международной авиационной выставке в Париже. 12 фото с вашей личностью. И это отношение к человеку, на плечах которого ракетный гигант, Звезда Героя Труда. Заводской архитектор Игорь Иванович Нескоромный уже присматривал наиболее выгодное для обозрения место, где при жизни дважды героя Макарова будет установлен бронзовый бюст. Информированный народ ни на минуту не сомневался, что вы заслужите и вторую Золотую медаль.

Благодаря вашей с Янгелем Р-12 был создан новый род войск – Ракетные войска стратегического назначения (РВСН). Какую еще лояльность надо предъявить, чтобы не унижать человека этим характеристиками-рекомендациями. Читаю в деле выписку: «В Москву направлено два экземпляра выездного дела, третий будет послан вдогонку, когда обком КП Украины даст согласие». Маразм или я неправ?

— В том-то и дело… Я же представлял для иностранных разведок известный интерес, вот поэтому чиновники разного уровня старались перестраховаться. О лояльности говорить не приходится…

***

В тот раз с привычного мостика, где Александр Максимович проводит время за удочкой, перебираемся за стол под увесистым деревом, охраняющим от нещадного солнца коттедж семьи Макарова. Обитель на вечное пользование приказом по заводу передал в дар тогдашний директор Южмаша Л.Д. Кучма.

Хозяюшка Анна Матвеевна подает чай. Аромат завораживает.

Приступаю к действию:

— Александр Максимович, что для вас рыбалка?

— В худшие годы нашей жизни, когда мы обязаны были не только догнать, но и перегнать Америку по вооружению, работа изматывала так, что под выходной ощущал себя контуженным. Ты себе не представляешь, как в те годы до измора трудились в цехах.

— Чего ж не представляю, я уже Р-16 делал…

— Мы всего хлебнуть успели:
нас ломало,
нас и жгло,
Но такие песни пели –
до сих пор от них светло, — цитирует Анна Матвеевна, наполняя чашки чайным ароматом.

— Анна Матвеевна, сами сочинили?

Смеется:
— Я не по этой части…

— Нигде так не отдыхаешь, как за удочкой. Клюет, не клюет — неважно… Речная благодать – на зорьке…, — говорит Макаров.

— Мне Анатолий Москаленко, ваш партнер по рыбалке и ухоедству, рассказывал, как вы отличились на ГРЭСе. Как сталось, что вы с бона угодили в ледяную купель? Михаил Иванович Охримчук, ваш зам по безопасности, как истый кагэбист точил зубы на Москаленко, напустился на полном серьезе: мол, хотели «Деда» утопить.

— Было дело. На ГРЭСе клев ранней весной удивительный. Устроились на бонах. У меня рыба норовистая попалась, лесу натянула так, что я не удержался и плюхнулся по пояс в воду.

— Если бы не вы, не миновать Москаленко объяснений в областном управлении КГБ.

— Нет, Охримчук — нормальный мужик, хоть и служил в незавидном ведомстве. У него такая служба — беречь секреты державы и тех, кто ими напичкан. Да и подчас не мешает чиновнику указать двору, что он не даром носит солидные погоны.

— Молва сразу пошла по руководящим кабинетам… Александр Максимович, кто-то из мудрых сказал: кто стоит высоко у всех на виду, не должен позволять себе порывистых движений. Вы проигнорировали это предупреждение — вот и попали в ледяную купель.

— Большая рыба подвела, слишком натянула леску. В такие мгновенья забываешь, как тебя зовут…

***

— Меня, как ветерана Южмаша, волнует вопрос: отчего Золотая Звезда Героя Труда обошла Л. Ганзбурга?

Он и в корпусном производстве показал уровень. Вы его бросили на организацию тракторного производства — и Лазарь Моисеевич вышел на годовой выпуск 60 тысяч тракторов, да еще наивысшим моторесурсом среди отечественных тракторов этого класса. Тут явная очевидность, что Ганзбург больше вложил труда для Родины, чем любой токарь или сборщик, которые эти награды получили. Тут никакого сравнения.

— Вопрос крайне этичный. Я бы не хотелось комментировать…

— А все-таки. В этот раз не для газеты, хотя я и газетчик. Просто для себя не мешает понять: что за преграда, которую и вы с вашим авторитетом не сумели одолеть? Я слышал в руководящих кабинетах, что вы хлопотали перед министром Афанасьевым, и не раз, в том числе когда выдали на-гора миллионный трактор.

— Было дело, но Сергей Александрович деликатно ушел от ответа. Мол, меня наверху не поймут, посему не берусь хлопотать…

— Родословной не удался человек?!

— Был такой грех в тогдашней власти. Тут вопрос глубже. На ракетную и атомную отрасль работало много специалистов с пятой графой и заслужили не по одной Золотой Звезде…

— Грустный фрагмент нашей истории… Перейдем к светлым ее страницам.

— Так-то лучше. Лазарь Моисеевич Ганзбург в период войны работал в поте лица, об этом свидетельствуют весомые ордена.

— Слышал от информированных людей, что его недолюбливал Устинов. Может, какие-то за ним грешки тянулись из Омска, где он работал в авиационной промышленности… Так он даже занимал пост зама секретаря омского обкома партии. Там же шла жесткая проверка на любовь к Отечеству. Да и Отечество не осталось в долгу за работу в эти годы – два весомых ордена заработать в тылу чего-то стоит.

— Все ты верно говоришь, но Звезду для Лазаря мне не удалось востребовать у тогдашних чиновников… Понимаю, что горько Лазарю было это сознавать…Не судьба, — заключает Макаров.

— А вы верите в судьбу?

— У каждого свой калибр для выстрела. Судьба, если она и вправду существует, отдает предпочтение тем, кто день и ночь работает над собой, развивает свои природные данные, реализует их во благо.

***

Эта беседа состоялась в пору, когда Александр Максимович наезжал на завод в качестве советника гендиректора. Был период, когда тогдашний гендиректор Южмаша Ю.С. Алексеев предложил Александру Максимовичу из чисто психологических соображений должность советника. В советах в ту пору мало кто нуждался, но «Дед» сохранит привычное ощущение нерасторжимости со своим детищем.

— Александр Максимович, намерен вас возвратить в восторженные годы, когда вы умудрялись не только по сто боевых ракет в год выпускать, но и соорудить лучший в тогдашнем Союзе Дворец спорта. Вы даже позаботились, чтобы из столицы вам доставили эстрадную знаменитость. Этой знаменитостью оказалась Пугачева. Есть предположение, что с вашей подачи Алла Борисовна взмыла в творческую высь!

— Взмыла, не взмыла, но я послал гонцов в Росконцерт, чтобы подобрали для открытия нашего Дворца спорта эстрадную знаменитость.

— Народу что нужно? Хлеба и зрелищ. В тяжелые послевоенные годы вы старались обеспечить своих заводчан хлебом, но со временем потребовались и зрелища.

— Имей в виду: мы уже в ту пору от сохи далековато ушли. На счету заводчан – непревзойденные изделия, стало быть, и соответственная культура — как техническая, так и духовная. И квартир мы понастроили вдоволь. Тут директору дремать не дано. Вот мы сначала стадион «Метеор» соорудили, футбольную команду со временем не только создали, но и вывели в люди. Вот и Дворец новый отгрохали, чтобы заводчане духовно отдыхали. Специалисты говорили, что Дворец – лучший в Союзе… Мы старались все лучшее при строительстве применить.

Параллельно поручил гонцам проведать председателя КГБ Виктора Михайловича Чебрикова.

— Проведать. Вы так говорите, как будто речь идет о закадычном друге, а не о главном человеке Комитета государственной безопасности…

Александр Максимович в ответ улыбается:

— Все возможно, если всерьез берешься за дело.

Мои хлопцы везли Виктору Михайловичу мяч с автографами нашей команды. Он страстный поклонник «Днепра». Наша команда к тому времени уже гремела на всю страну. Будучи вторым секретарем Днепропетровского обкома партии, Чебриков курировал футбол.

С первой попытки в Росконцерте мои орлы получили от ворот поворот: у певицы туры расписаны на пару лет вперед. Словом, известная столичная бюрократия. Оставалось вручить сувенир и возвращаться на завод. Долго рассказывать Чебриков помог нам с певицей. Открыли Дворец, как и полагается.

— Говорят, что звонок в Росконцерт из управления КГБ СССР открыл Алле Борисовне беспрепятственный путь в зарубежные турне… Если это так, то вы имеете к этому прямое отношение…

Александр Максимович только «шкодно» улыбается, когда его так беззастенчиво хвалят…