Згоден
Продовжуючи перегляд сайту, ви погоджуєтеся з тим, що ознайомилися з оновленою політикою конфіденційності та погоджуєтеся на використання файлів cookie.
Оказывается, в годы оккупации в нашей области действовали не только подпольщики и партизаны, но и работала подпольная школа, история которой еще недавно была совершенно не известна!
Городской сайт не раз писал о том, как жил Днепропетровск в годы фашисткой оккупации. Также об этом можно прочесть еще один материал из нашего архива.
Думается, большинство горожан знает о том, что захватчики Днепропетровска возобновили работу большинства магазинов, храмов, органов местного самоуправления, полиции, ряда театров и кинотеатров, провели переименование ряда улиц и организаций, пытались восстановить мосты и наладить работу городских трамваев и предприятий.
А вот как в оккупированном Днепропетровске обстояло дело с образованием?
Как свидетельствуют историки, особое внимание захватчиками уделялось «…налаживанию устойчивой работы в образовательной и медико-санитарной отраслях городского хозяйства, а также расширению использования украинского языка».
Часть школ города возобновили свою работу, чего не скажешь о вузах. При этом полноценное обучение велось с первого по четвертый классы. И это было совершенно логично. Фашисты видели в украинцах только бесплатную и послушную рабсилу. Специалистов из украинцев никто воспитывать не собирался – на всех ответственных должностях обязаны быть представители только «высшей расы»! Получили украинцы базовые навыки для жизни и работы – вперед, приумножать богатства Третьего рейха!
Заработная плата директора средней общеобразовательной школы, установленная немецкими властями города, составляла 1000 рублей, а учителя той же средней школы - 600 рублей.
Служебным языком в украинских учреждениях в 1941-43 годах стал украинский язык. А, например, специальным приказом № 229 от 4-го июля 1942 г. внедрялись обязательные посещения курсов по украинскому языку для рабочих всех предприятий Днепропетровска. На украинском языке велось преподавание и в школах.
К сожалению, в свободном доступе до сих пор нет специального исторического исследования о том, как была организована в 1941-43 годах работа учреждений образования в Днепропетровске. Поэтому особенно ценен следующий материал (не так давно опубликованный в газете «Горожанин»), которым с Городским сайтом поделился уже известный нашим читателям журналист, исследователь неизвестных страниц истории Днепропетровска Григорий Глоба.
Он рассказал о подпольной школе, работавшей в годы оккупации в Амур-Нижнеднепровском районе нашего города. С некоторыми сокращениями и изменениями мы приводим результаты его исследования.
Среди школ, которые возобновили свою работу при оккупации, была и 11-я на Амуре, на перекрестке улиц Желябова и Пушкина. При этом, как свидетельствует Григорий Глоба, между учениками постоянно происходили конфликты и драки, поскольку половина была «за наших», а половина – не скрывала симпатий к фашистам.
Обучение было крайне невысокого уровня, очень специфическим, окрашенным в цвета фашистско-националистической идеологии. Поэтому вскоре у группы родителей созрела идея создать… подпольную школу.
Об этом Григорий Глоба рассказывает следующее:
«В 1942 году группа родителей обратилась к учительницам Тамаре Гавриловне Устименко и Варваре Ильяшевской с предложением – обучать детей на дому по советской программе. В этом, весьма рискованном в то время, предложении, была не только политическая позиция, но вполне прагматичный расчёт: уже тогда люди исходили из того, что Красная армия вернётся, и вместо выполнения черновой работы на благо «высшей расы» детям предстоит сдавать экзамены в советские институты. В подпольную школу набралось около пятнадцати человек.
Легко ли было детям-младшеклассникам соблюдать конспирацию, не привлечь внимания по дороге в подпольную школу, не проговориться никому из друзей? Впрочем, знакомясь с персоналиями некоторых учеников Тамары Гавриловны, можно сделать вывод, что подбирались они не случайно. Володю Панченко выгнали из «легальной» школы после того, как он отлупил сына полицая.
Амур был, да и сейчас остаётся, большой деревней, и начальником полиции был тот самый полицай Андрей Вагнер из местных «фольксдойче», который до войны пятнадцать лет снимал квартиру в доме Тамары Гавриловны по ул. Манкевича. И сейчас он по-прежнему захаживал в гости – «просто поговорить». Начальник полиции что-то подозревал, но поймать учительницу на горячем ему не удавалось. Догадаться, что именно сейчас, пока они непринуждённо беседуют, спрятавшиеся ученики затаились в шкафах и под кроватями, у немца не хватало воображения».
Кто же на самом деле была эта учительница – Тамара Гавриловна Устименко?
Для ответа на этот вопрос Григорию Глобе по крупицам пришлось собирать материал, просиживая вечера в архивных фондах и библиотеках города.
И вот что удалось установить.
«В библиотеке №1 сохранился с 1960-х годов машинописный альбом «Их имена в наших сердцах» с фотографиями и краткими справками об участниках районного подполья, - рассказывает Григорий. – В нем значится: «Работала учительницей. В подполье с 1942 года. Член редакционной группы. Сейчас Тамара Гавриловна Устименко – завуч 18 школы». В воспоминаниях немногих выживших подпольщиков, опубликованных в книгах летописца амурского сопротивления Владимира Дубовика – лишь лаконичное упоминание в списке членов редакционной группы, куда её привела коллега, Варвара Ильяшевская.
Работа в редакционной группе предполагает безвестность: на подпольных листовках не ставились фамилии авторов и редакторов. Но впоследствии, после провала организации и арестов большинства участников, эта анонимность спасла ей жизнь.
В бывшем Доме пионеров Амур-Нижнеднепровского района также сохранился рукописный альбом, трогательно подписанный «9-А – героям подполья». Когда-то такую работу по сбору и сохранению исторической памяти вели пионерские кружки при каждой школе. Есть в нём и страничка «Рассказ подпольщицы Устименко-Кудели Т.Г.» Благодаря работе безымянных пионеров-следопытов 1960-х годов удалось узнать её предвоенную биографию (работала учителем биологии и завучем СШ№68) и перечень наград: медаль «За боевые заслуги», «За доблестный труд», юбилейные медали.
Но настоящая удача ждала при работе с неопубликованной рукописью Владимира Дубовика «Записки документалиста»: оказалось, легендарный амурский краевед общался с Тамарой Гавриловной и записал её подробные воспоминания. Члены редакционной группы подполья – учительницы Тамара Устименко и Варвара Ильяшевская, девятиклассница Галя Андрусенко и другие – не только писали листовки, но и распространяли их в окрестных сёлах, куда ходили под предлогом выменивания продуктов».
Отметим, что об этом уникальном журналисте-краеведе, который открыл неизвестные страницы Амурского подполья, и о членах этого подполья (включая Галину Андрусенко) Городской сайт недавно рассказывал.
В рукописи «Записки документалиста» Владимир Дубовик пишет о подпольной школе и ее учительнице следующее:
«- Выбираем двор из небогатых, где чувствуется отсутствие мужских рук. Просимся ночевать. Как правило, не отказывают. Вечером в хате разговоры одни: что слышно в городе? Где наши? За беседой присматриваемся к хозяйке. А на стенах фотокарточки: всё семейство там, и мужчины, и парни. А в хате же их нету: значит, на войне. Значит, хозяйка ждёт с войны своего мужа, своих сыновей, ждёт возвращения наших, значит — наша.Утром соберёмся идти дальше. И как бы между прочим говорим, что шли степью и нашли в бурьяне листочек, а там всё написано – и где наши, и как дела на фронте, и оставляем этот листочек. Вечером снова выбираем, где переночевать…
Бывает, через месяц или два снова идёшь этим же селом, и снова заходишь к этим же хозяйкам. Опять те же разговоры. А утром хозяйка и спрашивает: «Тамара Гавриловна, а не нашли ли вы, случайно, в степи ещё такой листочек?» Они, эти простые люди, и мудрые, и надёжные. Ни разу нас старостам или полицаям не выдали».
Григорию Глобе удалось установить прямую связь подпольной школы с легендарным Амурским подпольем.
«Как пишет амурский краевед Наталья Захаровна Лучтенко в монографии «Подпольная организация Амур-Нижнежднепровского района», в редакционную группу входило около 10 человек, - продолжает Григорий. - Первые листовки, в том числе «Обращение к немецким солдатам», писались от руки, затем Галя Андрусенко, работавшая в канцелярии вагоноремонтного завода, набирала их на пишущей машинке. Это было рискованно – ведь каждая машинка имеет свой почерк. В конце концов, машинку из канцелярии ВРЗ подпольщики стащили.
Редакционная группа под руководством комиссара подпольщиков Александра Корниленко собиралась в доме Ильяшевской — №5 по ул. Красноармейской, осторожно оглядываясь на здание через дорогу, в котором ныне расположен безобидный райсобес, а в годы оккупации – районная полиция. Здесь, под носом у полицаев, печатали по 3 000 листовок».
Тамаре Устименко чудом удалось избежать ареста и расстрела, когда подобная участь ждала всех членов Амурского подполья. Но это счастливое спасение в советское время обернулось, мягко говоря, странными упреками….
Об этом Григорий Глоба рассказывает следующее:
«Когда в декабре 1942 года на Амуре начались аресты, Тамара Устименко попросила соседку и мать своей ученицы Марусю Дядюшкину:
— Если меня возьмут, сохрани моих детей, пока наши придут.
23 февраля 1943 года, после пыток были расстреляны амурская героиня Андурсенко и другие члены редакционной группы. Погибли в гестапо красавица Варвара Ильяшевская и её любимый — Александр Корниленко. Однако никто из соратников на допросах не назвал имя Тамары Устименко. Лишь паралич половины лица – след постоянного нервного напряжения – остался с этого страшного периода.
После войны Тамара Гавриловна работала в той самой школе 18, где при немцах располагался один из полицейских участков.
— Она была очень спокойная, в качестве завуча никогда не ругалась, не повышала голос. Женя, её сын, в школе никогда не называл её «мама», — вспоминает один из бывших учеников школы №18, выпускник 1954 года, академик Владимир Семёнович Козырь. – Но о её участии в подполье мы ничего не знали.
Почему? Нынешнему поколению уже трудно понять значение строчки в анкете «была на оккупированной территории», но именно она помешала Тамаре Гавриловне получить звание заслуженного учителя. А участие в подполье, большинство участников и свидетелей работы которого погибли, нужно было ещё доказать, претерпев цинично-бюрократические вопросики: «Если вы подпольщица, то почему вас не расстреляли?»…
Как дико контрастировало подобное отношение с официальным советским «никто не забыт, ничто не забыто!» Ведь разговор этот происходил в 1950-е годы, когда поколение ветеранов войны было не только живо, но ещё даже не успело состариться, и отсидевшимся в тылах бдительным чиновникам за подобные слова вполне могли съездить по лицу. За бдительностью власть предержащих явно сквозил страх перед непокорными людьми, которые имели опыт подпольной борьбы с мощным военно-полицейским режимом, да ещё и включились в неё без указки сверху. И не за этим ли «почему вас не расстреляли» скрывалось уже тогда затаённое раздражение, сегодня открыто прорвавшееся запретом самого названия «Великая Отечественная» и попытками подменить День Победы «днём памяти и примирения»?
Не в последнюю очередь благодаря неутомимой работе Владимира Дубовика многие ранее безвестные герои подполья, как и погибшие, получили запоздалое официальное признание.
К 40-й годовщине Победы за свою деятельность в подполье Тамара Гавриловна была награждена орденом Отечественной войны II степени.
Подпольная учительница скончалась в 1999 году»…
Возможно, кто-то из читателей Городского сайта поделится своей информацией о работе школ в годы фашистской оккупации? Мы будем признательны за эту информацию и обязательно продолжим тему…
Фото из архива Григория Глобы